Свою маму я помню улыбающейся. Эта улыбка  не бездумное, беспричинное веселье, а улыбка душевной мягкости,  доброты, выстраданная тяжелыми жизненными испытаниями.

    Я родилась после войны, но мои старшие братья и сестра пережили все, что  сопутствует ей: голод, холод, ужас смерти. Отец был на фронте, а мама с тремя детьми сражалась за жизнь, живя в оккупации.  Иногда это действительно были сражения.

    В хозяйстве у семьи оставалась одна курица, но она несла яйца. Этого было чудовищно мало, но это было спасение. И вот немецкий солдат, вооруженный автоматом, поймал курочку, желая полакомиться. Мама в отчаянии забыла об угрозе смерти  и кинулась спасать свое сокровище. Немец, угрожая автоматом, что-то кричал. Но мама вцепилась в его рукав и со слезами умоляла  оставить птицу. Очевидно, что-то задело душу солдата, может, он вспомнил своих детей, но он остановился, посмотрел на мать и бросил курицу. Мама вспоминала об этом как о чуде.

   Потом была поездка на Кубань за хлебом. Женщины с Поволжья ехали в товарном вагоне, битком набитом голодающими и надеющимися на спасение.

   С Кубани матери удалось привезти  полмешка зерен кукурузы. Благодаря этому пережили зиму 43-го.

    В мирной жизни мама была секретарем-машинисткой. Она печатала на машинке с феноменальной скоростью. Работала в редакции, госучреждениях.

    Тепло, домашний уют – все исходило от мамы. Помню ее быстрые легкие шаги ранним утром. Мы еще нежимся в постели, а она уже летает по кухне. И вот до нас доходит аромат свежеиспеченных блинчиков, который поднимает с постели и зовет начать новый день.

   У мамы не было врагов. Ее скромность, доброжелательность, открытость, щедрость привлекали людей, вызывали симпатию.

   Много добрых слов можно было сказать маме.  И как мало мы сказали их при ее жизни.

   Прости нас, мама.